[indent] Войчер скрещивает руки перед собой накрывая правой кистью покусанное запястье, как и прежде тяжело вздыхает, изредка поднимая взгляд к зеркалу, где ещё виднеются чужие жёлтые глаза. Ответное молчание отчётливо доказывает, что диалог строится заново и нуждается в очередных паузах, пускай не самого лучшего толка - весьма сомнительного толка.

[indent] Отчего же сомнительного? - Войч ежится плечом, чуть докручивая собственное воображение, всё же "ядовитый" укус жжёт своими нарывами, вызывает мелкую дрожь грубой кожи, пока милые чужие клычки напротив то и дело поблескивают в хитрой речи. Вновь ни одно слово не касается усталых мимических мышц Войчера, брови грубыми дугами остаются нависать тенью над глазами, уголки губ неподвижны, а взгляд изредка прерывается неспешным морганием. Выученная ровность, переговорческая и действительно скучная. Стыда не оберёшься, прими Войчер фразу о собственной правоте; то и дело, что сыграть в маскулинную браваду и лечь теплом руки на женской талии, подчеркивая дерзость фразой - "кажется мы не закончили". И какой бы расклад не выпал - пощечина-то, очередной укус, едкая фраза - танцу быть, под ритм жёстких ударов ботинок или напевание Войчером тейвирских нот - вовсе не имеет значение. Сам факт! Важен сам факт, как наличие искреннего нахальства, быть может глупости, что определенно верно приведёт их к двухметровому расстоянию, как только они покинут этот вагон по утру в Беркане.

[indent] А что до неё? - Войчер отводит взгляд к крошечному окошку очередной двери, где блестит мерцание отраженного снега. - Черта с два! Она показательно цепляется!

[indent] И цепляется не пальцами за локоны, изящно убирая их за ушко, а словами, междустрочием, что триггерами пробегаются по сути человечьей. По их достоинству, будто непритязательные личности именно сейчас очутились рядом - такие неизвестные, просящие внимания, разделенные на четыре ступени. Недостойные все - подчеркивает она - продолжая обдавать прохладой кровавые руки. Недостойные - ни первые, ни последние. И слышится поток невероятно длинной философии, нисколько не поучительной, но точно насыщенной фехронскими традициями, где каждый, вероятнее всего, получает по заслугам.

[indent] Красивая оболочка, простой тейвирской фразе - за выслугу лет.

[indent] Войчер прерывает першение в горле утвердительным хмыканьем, обрывая тем самым собственную мысль и разделяя речь госпожи посла на до и после. Аккурат под фразу "А вот люди".

[indent] Но что больше цепляет князя в разговоре, так это линия разговора - не так, не эдак не подступишься, всё говорит да говорит что накопилось за малый срок одиночества. А ему чего? Курить ходил, чтобы теперь учтиво помалкивать?

[indent] Извините, что укусила, - звучит в завершение её длинная речь, искусно и весьма гордо поданная снизу. Но не дожидаясь ответа, госпожа посол вновь касается дверной ручки.

[indent] - Я вас прощаю, - Войчер наклоняет голову вниз, чтобы встретиться с серьёзным взглядом, но тёмная вуаль легко ускользает, оставаясь силуэтом в дверном проёме, - но не от всего сердца! - Фраза звучит вдогонку, но, как говорит сам Войчер - главное, что хотя бы звучит.

[indent] Желтые глаза подолгу остаются в крошечном стеклянном окошке, наблюдать как госпожа посол суетиться в длинном-длинном коридоре.

[indent] - Ах, какая дерзость, - сказанное остаётся в пустоте фразой провожающей, обреченной остаться в тамбуре навсегда, такой неуслышанной и одинокой. А впрочем, Войчер не выдаёт досады и даже тянет губы в ухмылке, - третье место тоже почёт.

[indent] С усталым выдохом Войчер наклоняется за тулупом, запутавшемся между зимних ботинок. Безобразно грязный тулуп не становится лучше и после парочки отряхиваний, не лучшеет и от резких взмахов, только пуще прежнего напоминает о ранее сказанном. На что Войчеру только и остаётся трясти головой - сколько же за вечер событий случилось. И нападение, и тесные знакомства, препирания, поспешные выводы, аврал непозволительных эмоций. Неужели ему настолько непривычно находиться в безопасности, что он так жадно ищет приключений?

[indent] Шаг вперед, отражение всё ещё демонстрирует усталость впалых глаз - и на чём только держится его бодрость?

[indent] Войчер споласкивает руки от крови чужой, от своей, совсем не придавая этому никакого значения. Обыденность бытия смывать кроваво-красное и уже даже не наблюдать как вода медленно утягивает за собой яркий цвет былой жизни. Смятое полотенце, тулуп под руку, щелчок ручки и Войчер усталыми, но ровными шагами доходит до купе, куда завернула госпожа посол. Строго стучит по тонкой стенке.

[indent] - Решили перебраться сюда, - он осматривает купе, в попытках понять причину, - м-м, хороший выбор.

[indent] Красный бархат, двуглавый золотой стриж - ровно такая же обстановка, как и в купе по-соседству.

[indent] В этот раз Войчер закидывает вещи в другое купе, точно под прошлую фразу, что не хотелось бы лишней суеты, когда в поезде наконец окончательно стихнет свет и эти двое, наконец, лягут спать. Сразу следом хаунд заглядывает и в предыдущее купе, где осталась аптечка. Слышится тяжелый шорох раздвижной двери. Молчание. Исключительное молчание, вполне характерное для потрясений, вроде тех, что прямо сейчас предстают перед Войчером. В таком положении хаунд остаётся на пару секунд, пребывая в ужасе от кровавых пятен, от их количества и метода нанесения, но всё, несмотря на всё, он всё же решается забрать то зачем зашел. А перед уходом задергивает плотные шторки, нехотя подмечая, что это проблемы его завтрашнего.

[indent] Через пару минут сторонней суеты, в вагоне слышится характерный звон стеклянных стаканов в тейвирских серебрянных подстаканниках - королевское серебро блестит под светом тусклой лампы. Безусловно, не верхушка элиты с золотыми птичками и символикой богатства, но тоже весьма впечатляет. Вряд ли посла фехронского, но Войчеру нравится как бесцветный металл от разницы температур то и дело потеет, потом мгновенно остывает и вновь покрывается испариной. Звенит ложечка о край стакана, травяной чай набирает цвет в кипятке со старого котла, что источает запах горячего металла. Однако, последний мгновенно сбивает терпкий аромат напитка, вероятно из северного сбора трав этого года. Ромашка, брусничный лист, горные травы, ягель и личный от Войчера акцент - пару кубиков сахара (кто ж так делает!). Они растворяются в горячем чае почти мгновенно, гораздо быстрее, чем мысли хаунда, что так и сяк никак не могут перестроиться на важные задачи. Политические, мировые, бумажно-волокитные с денежным эквивалентом, что придется запросить у Кристофа, быть может даже по-братски. И никуда не деться от болезненных тем с семьями погибших. А ещё и тема с делегацией, как нож приставленный у горла, до тех пор пока не разрешится хоть часть проблем, не видать ему дорогу до Завесы.

[indent] - Мда, - Войчер кивает в знак подтверждения, ему точно придётся собраться и как всегда держать ровный стан перед лицами горькими, перед лицами недовольными.

[indent] Станет резко душно от роящихся мыслей и Войчер поправит рукой тугой воротник у шеи, пробираясь пальцами сквозь металлические прутья ошейника.

[indent] - Разрешите? - Войчер появляется в проёме купейной двери, придерживает её ногой и взглядом ловит мгновенный ответ. Ещё бы, еда то у него, грех отказываться. Тогда же Войчер заходит внутрь и в лёгкой тряске рук ставит стаканы на стол, отпуская чуть нагретые металлические ручки. После едва заметной паузы хаунд вновь обращается взглядом и словом к Мальве, - хочу вас, госпожа посол, предупредить, что у меня из еды лишь сухпаек, - без лишних эмоций произносит Войчер; и следом за стаканами на стол водружаются печенья в стопке, обернутые бумагой, - и рыбные консервы, - консервы стучат по одной на каждого, будто занимая оборонительные позиции по обе стороны стола.

[indent] Так себе встреча фехронского посла, по ощущениям в Тейвире еду выдают по талонам в продуктовой лавку - даже гостям, даже таким важным политическим лицам. Отнюдь! Где-то в Виттенбурге грустит вархаундский шефповар, что его блюда приготовленные на восточный манер останутся без ценителей, ведь единственный гость отправлен срочным образом в Беркану.

[indent] - Мда-а, даже не смешно,- заключает фактом Войчер и присаживается напротив, откидываясь на мягкую спинку. Даже после случившегося он всё же усмехается, открывая обе консервы, раздавая к жестянкам серебряные вилки.